Стойкость (Шимон Сиганевич)

Михаил Ринский

СТОЙКОСТЬ

Только когда Шимон поднёс лист к глазам, я понял, что он плохо видит. Оказалось, что в Израиль Шимон репатриировался вообще слепым, и здесь медики частично вернули ему зрение. Когда он несколько раз переспросил, я понял, что Шимон плохо слышит. Оказалось, что у фронтовика, прошедшего всю войну, одно из ранений – в лицо, у него пришито ухо, и уже с тех пор он слеп на один глаз и глух на одно ухо. Только когда я задал прямой вопрос, я узнал, что ветерану – 97 лет! И совсем меня поразило то, что инвалид войны, в "той" жизни - второй группы, здесь имеет всего 10% инвалидности!(?) И в довершение всего – что в чистой съёмной квартире Ришон-ле Циона этот стойкий, скромный человек живёт один, и метапелет приходит к нему в общей сложности всего на 9,5 часов в неделю. С каждой минутой нашей беседы мой интерес и к Шимону Сиганевичу, и к его жизни всё возрастал.

ЕВРЕЙСКИЕ КОЛОНИСТЫ
Большая Сейдеменуха была центральным селом еврейской колонии на Херсонщине, которая ещё в начале 19-го века, по указу императрицы Екатерины Второй и при поддержке императора Александра Первого, начала заселяться, в частности, евреями, тяжёлым трудом осваивавшими пустующие земли, отвоёванные у турок. Село располагалось на левом берегу реки Ингулец, притока Днепра. Вместе с евреями власти поселили и несколько немецких семей, как бы для обучения колонистов земледельческой культуре.
Шимону известна родословная семьи по отцу, начиная с переселенца Захария Сиганевича, Сам Шимон , уже пятое поколение, родился в марте 1910 года. Дед его по отцу, силач Файвел, женился на красавице Сарре-Малке из Херсона, набожной и грамотной, читавшей русские книги, что было в то время редкостью в селе, где все говорили на идише. В семье деда было пять детей, и у всех - многодетные семьи. Старший сын Лейб успешно учился и в хедере, и на двухгодичных курсах русского языка, был хорошо воспитан матерью, к сожалению, рано умершей. Призванный в 1894 году на два года на действительную военную службу в одесском пригороде, он многое сумел познать и понять и вернулся с совершенно другими кругозором и мировоззрением. По возвращении женился на Хае Трескуновой, дочери зажиточного крестьянина, старейшины соседнего еврейского села Малая Сейдеменуха, в полутора километрах выше по течению Ингульца. Хая была на пять лет младше мужа. Она, Лейбу под стать, тоже много читала, в том числе и по-русски. Их брак был вообще одним из первых между жителями Большой и Малой Сейдеменухи, хотя внутри сёл все были в родстве друг с другом. Как и в третьей колонии, расположенной рядом – Бобровом Куте, ниже по течению реки.
Первый год после свадьбы молодые прожили в селе Хаи, но уже через год, получив в Большой Сейдеменухе солидный участок, начали строить свой дом. Лейб сам добывал камень в каменоломне неподалеку, а дом ему помогали строить братья и его, и жены. Кроме дома, соорудили во дворе и русскую печь, и колодец, и погреб. Большой сад Лейб выращивал по всем правилам культуры садоводства. Воду для полива носили вёдрами на коромыслах из реки. Сад и огород были значительным подспорьем для семьи, тем более в самые голодные годы. И служили хорошей школой и фактором воспитания для детей, постоянно трудившихся вместе со взрослыми.
Хая успела уже в 1898 году родить первенца Шлёму и через три года - дочь Сарру, когда Лейба призвали на русско-японскую войну, с которой в конце 1904 года он вернулся инвалидом: был ранен в ногу и повредил глаз, который пришлось удалить - так и ходил с чёрной повязкой. Через некоторое время Лейб стал работать писарем-секретарём в Приказе Малой Сейдеменухи, затем он работал в Новом Бориславе, а с 1916 года – писарем Приказа Большой Сейдеменухи. Шимон с матерью.
После возвращения Лейба с фронта семья приросла ещё тремя девочками, а в марте 1910 года родился второй сын, герой нашего очерка, которого назвали Шимоном в честь раввина Шимона Перлова. Всего же в семье со временем было десять детей. Отец и мать много внимания уделяли детям. Отец читал им книги еврейских классиков, много рассказывал. К шести годам, когда Шимон начал учиться в хедере, он уже умел читать и считать. В доме были русские книги, и к тому времени Шимон читал на русском, а идиш и иврит осваивал в хедере.
В колонии было три синагоги. Хедер был в центральной, на горе. По обе стороны длинного, грубо сколоченного из досок стола сидели человек тридцать мальчиков, в торце стола – ребе. Со временем Шимон читал на идише и иврите книги, которые были в доме, но всё же, по примеру старших брата и сестры, больше читал русские книги. С другой стороны, набожные дяди – братья мамы ревностно заставляли племянника глубоко изучать Тору, Танах, Гемору, вплоть до комментариев Раши, надеясь, что он станет раввином, но Шимон тайком читал "светские" книги Ожешко, Достоевского и другие, какие были, книжки на русском. В 14 лет Шимон прочёл "Манифест" Маркса, а там, как раз к окончанию хедера, началось время пионерии и комсомолии.
Перед уходом на фронт гражданской войны в 1920 году старший брат Шлойма, активный социалист, наказал Шимону, как старшему после него из сыновей, помогать отцу-инвалиду и матери, и вся мужская работа, в том числе по уходу за лошадьми и скотом, легла на его, ещё мальчишеские плечи. К тому же старшая сестра Сарра уехала на курсы культпросвета в Херсон, вышла там замуж за соседа и задержалась там на лишний год. С их отъездом стало труднее, особенно в голодном 1921-22 году, когда вымирали в колонии целые семьи. Как раз перед этим отобрали лошадей в порядке воинской повинности, и работы в поле были парализованы. В 1921 году одна из банд ограбила дом, забрав много ценного и очистив погреб. Пришлось отцу пытаться выменять на муку последние ценности и украшения жены. Полгода не видели хлеба. Семья Сиганевичей выжила благодаря стойкости в борьбе за жизнь и родителей, и детей, для которых они были примером. Старший сын Шлойма так и не вернётся, погибнет под Кременчугом.
Уже в 1923 году 13 бедных семей объединились в сельхозартель, её председателем избрали Лейба Сиганевича. Артель продержалась до создания колхозов в 1930 году. Шимон работал в ней на равных со взрослыми. Жили скромно. Дети, в том числе ещё малолетние сёстры, помогали родителям.

В ШКОЛУ – В 16 ЛЕТ
Лишь в 1926 году Шимону, ранее учившемуся только в хедере, посчастливилось начать заниматься в открывшейся еврейской агропрофтехшколе, сразу в шестом классе. Замечательный преподаватель физики Иосиф Абрамович Шур обратил внимание на смышлёного 16-летнего юношу, подготовип его и договорился с директором о приёме Шимона. С директором Рахмилем Фишем у Шимона установятся дружеские отношения позднее в Москве, где Фиш будет членом редколлегии газеты на идише "Дэр эмес". В трудные времена гонений он найдёт в семье Шимона понимание и помощь.
В 1927 году был образован Еврейский район, а Большая Сейдеменуха стала городом Калининдорфом. На торжества по этому поводу приезжал сам М. И. Калинин. В том же 1927 году Шимон закончил седьмой класс с отличием и осенью, сдав экзамены, поступил в Херсонскую еврейскую профтехшколу, которую через год реорганизовали в Техникум механизации и электрификации сельского хозяйства. Подготовка в техникуме была высокая. Учась в техникуме, Шимон, единственный из студентов, стал кандидатом партии.
В1930 году, в период учёбы, Шимон, приехавший в составе агитбригады в село Чаплынку, был свидетелем во время демонстрации 8 мая волнений против коллективизации, для усмирения которых была вызвана милиция из Херсона. В еврейских колониях в это время проводилось раскулачивание, было репрессировано до 30 человек. !930 год был особенно тяжёлым для семьи: умер отец, Лейб Сиганевич.
Ещё когда Шимон учился на третьем курсе, ему предложили перевод на учёбу в Тимирязевскую сельскохозяйственную академию в Москве, но он отказался и в 1931 году закончил 4-й курс техникума.

КАЗАХСТАН И КИРОВ
Шимона "распределили" в Алма-Ату, столицу в то время ещё Казахского края, а оттуда направили в город Уральск - проводить механизацию и электрификацию колхозов в нескольких районах Казахстана. Это было неимоверно трудно хотя бы потому, что многие сёла вчерашних кочевников, которых планировалось обустраивать, вдруг свёртывали свои юрты и меняли своё местоположение. Условия жизни и работы были такие, что некоторые молодые специалисты уезжали без разрешения. Шимон выстоял, даже начал осваивать казахский язык. Всё необходимое приходилось добывать и выбивать с трудом. Именно с целью получить оборудование для телефонизации даже не сёл, а хотя бы связи с каждым колхозом молодой исполняющий обязанности инженера Шимон Сиганевич, включённый в специальную группу, был направлен в Ленинград, где только и изготавливались в те годы телефонные аппараты и оборудование. После звонка первого секретаря Казахского края "ходоков" принял сам С. М. Киров, первый секретарь Ленинградского обкома. Шимон пишет в своих воспоминаниях: "Я был удивлён и взволнован тем, как подробно, просто, тихо и спокойно Киров ознакомился с обстановкой, интересуясь ещё и такими подробностями, которые, казалось бы, к делу не относятся. Вызвав двух сотрудников аппарата, он поручил им ознакомиться с нашим вопросом. При нас позвонил директору завода и попросил сделать для нас всё необходимое безотлагательно. По предложению Кирова в конце пребывания в Ленинграде мы доложили ему лично о результатах. Более того, при нас Киров поручил сотруднику Ленинградского обкома держать под контролем исполнение заявок края и держать с нами связь. В результате, мы вовремя получали всё необходимое".
Шимон был единственным из трёх делегатов Казахстана, кто свободно говорил по-русски, и его, 22-летнего, даже когда Шимон, повысив голос, возмущался директором завода, Киров слушал внимательно и с интересом. Киров оставил такие впечатления в душах Шимона и его близких, что две его сестры назвали в его честь своих дочерей.
В Казахстане военкомат предупредил Сиганевича о его предстоящем призыве в армию. В связи с этим Шимон и Муся Арав, его подруга с детских лет в колонии и затем – по учёбе, решили пожениться. Муся, работавшая в Саратове, в Сельхозснабе Наркомзема, решила последовать за женихом, куда бы его ни направили.. Вместе они приехали в Москву на празднование 15-й годовщины Октября, а затем Шимон заехал к невесте, и они расписались в Саратовском ЗАГСе.в ноябре 1932 года. Когда московское руководство узнало, что инженеру Сиганевичу предстоит призыв, его, чтобы не потерять способного специалиста, в декабре 1932 года перевели на работу в московский "Трактороцентр" начальником группы сельхозмашин. По просьбе Шимона в Москву отозвали из Саратова и Мусю.

В МОСКВЕ
Жизнь и работа Шимона Сиганевича в Москве в 30-е годы – наглядное отражение не только активности талантливого молодого человека, но и того бурного времени советской эпохи. Прошёл всего год работы в Трактороцентре, - и новая реорганизация: Шимон в Главном управлении тракторной и автомобильной промышленности (ГУТАПе) занимается поставкой иностранных тракторов – свои гиганты-заводы только строятся, да и производить им придётся прежде всего танки. Но и здесь молодому коммунисту вскоре пришлось с энтузиазмом согласиться на почётную в то время работу на московском Метрострое, где он будет год заниматься обслуживанием строительной техники. Единственным послаблением ему было разрешение работать только в утреннюю смену, так как он уже учился на вечернем отделении Московского Высшего технического училища имени Баумана – МВТУ, куда ему удалось поступить по разнарядке в период работы в ГУТАПе. Работа на Метрострое была тяжёлая, но тогда к трудностям относились по-иному. К ним под землю спускался Н.Хрущёв, тогда – 2-й секретарь Московского комитета – 1-м был Л. Каганович. Шимону Хрущёв не понравился грубым тоном, которым он разговаривал и отдавал распоряжения.
Отработав год на Метрострое, Шимон вернулся на прежнюю работу. Между тем, Муся успешно сдала экзамены в Московский университет, но МГУ не предоставлял общежитие, а своего жилья у молодых ещё не было. Поэтому Муся пошла учиться в Индустриально-педагогический институт имени Либкнехта, там общежитие дали. В 1936 году у молодых родилась дочь Зина, на время пришлось взять отпуск, но затем Муся успешно окончила институт и много лет преподавала математику.
В напряжённые 30-е годы, когда всё новые и новые процессы над "агентами" и "вредителями" сотрясали страну, не обошлось без подозрений и в отношении Ш. Сиганевича. Например, ему не раз пришлось оправдываться на Лубянке в связи со срывом заводом поставки комбайнов, который завод объяснял, в свою очередь, срывом поставки комплектующих. Шимону с трудом удалось доказать, что виноваты железнодорожники, но он чувствовал всё время над головой "дамоклов меч".
Многие прекрасные работники вдруг "исчезали" в те годы. В том числе и отличный начальник ГУТАПа Дыбиц, Это он организовал строительство Горьковского автозавода, Харьковского и Челябинского тракторных. Прекрасный человек, вперёд смотрящий руководитель, Дыбиц сам предложил Шимону последние 2,5 года учиться на дневном отделении МВТУ с сохранением зарплаты с тем, чтобы он вернулся по окончании на работу в ГУТАП.
Но к 1938 году, когда Шимон окончил МВТУ, Дыбиц уже "исчез", а Сиганевича вызвали в ЦК партии и предложили работу в оборонной промышленности. В наркомате хотели направить на химическое производство, но Шимон, окончивший механический факультет, хотел совершенствоваться в этой отрасли. Молодой инженер записался на приём к Наркому Михаилу Моисеевичу Кагановичу, брату Лазаря, и по его распоряжению был направлен мастером цеха 58-го завода. Уже к концу года способный специалист стал начальником огромного цеха. Одним из инженеров его цеха в этот период работал его товарищ по учёбе в МВТУ Владимир Яковлев, брат выдающегося авиаконструктора. С Владимиром Шимон сдружился на долгие годы.
Шимон вспоминает, как во время финской войны Красная армия оказалась без гранат, способных уничтожать мощные танки врага. Цеху поручили в кратчайший срок освоить производство всех комплектующих новой противотанковой гранаты, кроме начинки взрывчатым веществом – её выполнял другой завод. Трижды проверять ход дела приезжал Нарком обороны С. К. Тимошенко. В один из визитов он, проходя мимо бочки с тавотом, грубо пригрозил директору завода лично окунуть его в бочку головой за срыв сроков.
Лишь работая на заводе, Шимон, наконец, получил однокомнатную квартиру в центре Москвы. До этого сначала снимали комнату, затем ютились в комнатке в общей квартире в Останкино. При этом ещё и гостеприимно принимали у себя братьев и сестёр, приезжавших в Москву учиться.
В конце 1940 года Шимона назначили руководителем Промышленного отдела Сокольнического райкома партии. Эти отделы занимались в то предгрозовое время спешной подготовкой заводов к предстоящей войне. Подготовка интенсивно шла, какие бы там, сверху, отвлекающие речи о мире и дружбе ни произносились. Но никто не думал, что начало её будет столь быстрым и столь катастрофичным. Поэтому и Шимон отправил Мусю на лето с дочерью Зиной в Каховку к её родителям, и там она благополучно родила сына, которого назвали Лёней.

ВОЙНА
В первый месяц войны Промышленный отдел райкома, возглавляемый Шимоном, курировал выполнение мобилизационных планов, имевшихся на каждом предприятии. По положению, Сиганевич по должности не подлежал призыву, но настоял на этом и в конце июля был направлен в формировавшуюся из москвичей и ленинградцев отдельную 52-ю армию, находившуюся в распоряжении непосредственно Главного командования. Шимона назначили в инженерную воинскую часть армии руководителем подрывной группы. В августе армия уже заняла позиции в составе Волховского фронта.
К этому времени он уже знал, что Муся с детьми и её родителями эвакуировались в село Чаадаевка Пензенской области. Благодаря энергии брата Толи и по его настоянию, вовремя эвакуировались из Калининска (бывшего Калининдорфа) мать и сёстры Шимона, кроме Гени и её детей. Толя только незадолго до войны окончил Московский пединститут и в Кировской области преподавал физику. Шимон позвонил его руководству, и Толе разрешили выезд на Украину . В конце концов, многие из семьи, благодаря стараниям Старшей сестры Сарры, оказались вместе в Башкирии, откуда возвращались до апреля 1946 года, но не все в Калининск.
Толя в том же 1941 году ушёл на фронт. В 1944 году, после второго ранения, его направили на работу в органы. После войны он жил в Волгограде, преподавал.
Но вернёмся на фронт. С первых же боевых дней Шимону пришлось намного расширить круг своих обязанностей. Так, он организовал производство понтонов, лодок не только для своей армии, но и для Ленинградского фронта, для Дороги жизни на Ладоге. Другое важное дело, которое помогло Шимону снискать уважение кадровых военных и самоутвердиться, - организация им массового производства противотанковых и противопехотных мин в самодельных деревянных ящичках. В первые месяцы войны такие инициативы были просто необходимы, так как многого катастрофически не хватало.
За войну Шимон Сиганевич прошёл в составе 52-й армии боевой путь от Воронежа до Берлина. Армия не раз перебрасывалась с одного участка фронта на другой: после Волховского был Степной фронт, затем 2-й Украинский – через всю Украину, Молдавию и Румынию. На пять месяцев армию передали 1-му Украинскому – и снова вернули в состав 2-го Украинского. Через Польшу и Германию с боями дошла до Берлина.
В конце 1941 года воентехника Сиганевича назначили командиром части подрывных средств. В 1943 году Шимон был ранен в голову, но вернулся в строй. Его назначили помощником начальника инженерных войск 52-й армии, присвоили звание инженер-капитана, а войну Шимон закончил инженер-майором, хотя по его должности полагалось более высокое звание. Шимон считает, что сыграл роль пресловутый "пятый пункт". Офицер Сиганевич был дважды награждён орденами за организацию переправ: при форсировании Днепра – орденом Красной звезды и при форсировании Одера – орденом Отечественной войны. Ещё одним орденом Отечественной войны Шимон награждён уже в послевоенное время. Но не менее он гордится медалями "За оборону Ленинграда" и "Участник Дороги жизни". Много у ветерана и других боевых медалей.
На фронт Шимону сообщили близкие, что погиб в 1943 году его младший брат Срулик. Брат учился на Еврейском факультете 2-го МГУ. Участвовал в финской войне, был тяжело ранен, несмотря на это не только продолжил учёбу, но и одновременно учился в лётной школе. В июле 1941 года был мобилизован. Летал штурманом . В 1943 году их самолёт был сбит под Воронежем.
На фронте у Шимона были дружеские отношения с сослуживцами, но встречались и случаи антисемитизма. Шимону были известны примеры, когда отправленные на награждение документы возвращались или "терялись", или присваивались награды низшей степени. Чаще других это были документы на евреев.
Некоторые эпизоды войны напоминали ему о судьбе своих соплеменников. Так, подъезжая к местечку Бершадь в Западной Украине на трёх "студебеккерах", Шимон и его офицеры и солдаты увидели бегущих им навстречу людей, которых они сначала приняли за цыган. Оказалось, что они – из местного гетто. Одна из женщин повторяла на идише: "Майнэ киндер! Майнэ киндер!". Спасшиеся обнимали освободителей, рассказывали с плачем о том, что накануне немцы увезли около ста евреев гетто. Дружно благодарили Советскую армию. Солдаты оставили им несколько буханок хлеба, консервы – всё, что могли. Шимон был сам расстроен едва не до слёз.
Другой случай. В освобождённом городе Яссы местные евреи узнали, что командир советской воинской части – еврей, и местный раввин передал Шимону приглашение через двух посланцев придти в местную общину. К тому времени Румыния уже вышла из войны. Вместе с двумя офицерами Шимон пришёл вечером – там собрались человек пятнадцать. За чаем они долго рассказывали о своих страданиях, о том, как евреев эшелонами отправляли на смерть. Шимон переводил своим офицерам их рассказ. В отличие от Украины, Польши, Прибалтики, в Румынии части евреев всё-таки удалось спастись.
Лишь в начале 1946 года Шимон был демобилизован: задержала огромная работа по по отправке в Союз огромного количества оборудования, вооружения и различного имущества расформированных инженерных частей армии.

ПОСЛЕ ВОЙНЫ
Муся с детьми вернулись из эвакуации ещё в конце 1944 года. За ними приехал в Пензенскую область и привёз в Москву муж сестры Муси и друг Шимона Григорий Герчик. Прославленный командир партизанского отряда находился в Москве по делам, в частности ему вручали третий орден Красного знамени, и "заодно" помог своим близким.
По приезде в Москву Шимон получил назначение в 8-е Управление Министерства боеприпасов. Но прежде он использовал отпуск и съездил в Калининск (бывший Калининдорф), куда уже вернулись из эвакуации мать и сестра Люба. Все близкие родные Шимона и Муси успели эвакуироваться, за исключением сестры Гени. Она была расстреляна фашистами вместе с четырьмя детьми . В траншее длиной 150 метров фашисты уничтожили две тысячи жителей еврейской колонии, в основном Калининска. В соседнем Бобровом Куте евреев убивали иначе: живьём сбрасывали в колодцы, в том числе стариков и детей. В бывшую колонию вернулись немногие евреи. Мама Хая умерла там в 1948 году. Ей был 71 год. Героически стойкая женщина, всю жизнь трудившаяся, член колхоза "Дер вег цум социализм", вырастившая и спасшая от голода и болезней десятерых детей. Мать-героиня, награждённая орденом Материнской славы.
В Министерстве боеприпасов Шимон работал недолго: началась эпоха космополитизма, и, воспользовавшись тем, что кто-то присылал анонимки с обвинениями, - хотя они и оказались ложными, - Шимону предложили перевести его из министерства "по собственному желанию", как объяснили - "для разрядки обстановки". Он выбрал завод "Рессора". Через два года Шимон ненадолго вернулся на заводы системы Министерства обороны. В Совете ветеранов. Сидят жёны маршалов. Ш. Сиганевич - справа.
Однажды, в 1958 году, когда Шимон работал главным инженером военного предприятия, ему позвонил 1-й секретарь Союза писателей Сергей Михалков и попросил отремонтировать его охотничье ружьё, срочно необходимое для поездки в Южную Америку. На заводе был специальный цех, и ружьё быстро отремонтировали. Михалков поблагодарил, по возвращении из Америки – ещё раз. А в 1959 году позвонил и предложил два билета в Колонный зал на вечер в честь 100-летия Шолом-Алейхема. Пригласил приехать к нему домой. Квартира на Садово-Кудринской по тем временам была роскошной. В беседе С. Михалков расспрашивал идишиста Сиганевича о еврейской литературе и сам проявил достаточно глубокие знания в этой области. Расстались радушно.
С 1963 до 1970 года, до выхода на пенсию, работал начальником производственного отдела Россельхозтехники. В этот период работы он участвовал в строительстве и оснащении крупных механизированных животноводческих и птицеводческих комплексов. Как-то на один из комплексов приехал сам Н.А.Булганин, в то время Предсовмина РСФСР. Шимон лично убедился в ложности разговоров о некомпетентности его, о злоупотреблении алкоголем. Булганин "задавал вопросы, которые мог бы задавать только главный конструктор или главный механик", а от обильного застолья отказывался. Булганин произвёл на Шимона хорошее впечатление.
После оформления пенсии Шимон проработал ещё несколько лет в Мингазпроме, но в 1976 году прекратил трудовую деятельность и занялся общественной. Избранный 350 членами организации парторгом своего микрорайона, занимался бытом людей и другими многочисленными проблемами. Одновременно, с 1980 года работал в Совете ветеранов 2-го Украинского и Забайкальского фронтов. В Совет обращались бывшие воины из всех уголков Союза со своими проблемами. Работа велась огромная и благородная. Президиум Совета возглавлял генерал-полковник Селезнёв. Часто приходилось встречаться с председателем Всесоюзного Совета ветеранов А. Маресьевым. Часто участвовали в работе Совета жёны маршалов С. Будённого и Р. Малиновского.
В период работы в Совете ветеранов Шимон познакомился с Юрием Никулиным, бывшим фронтовиком. Несколько раз они встречались на собраниях, обменивались впечатлениями и фронтовыми воспоминаниями. Юрий Никулин был прост и душевен в обращении. Полтора десятка лет участия Шимона в работе Совета ветеранов оставили у него самые лучшие воспоминания.

АЛИЯ
Между тем, с перестройкой расшатывались строй, экономика, границы "оплота социализма". Менялась психология людей. В 1990 году в Израиль уехала старшая сестра Сарра, затем – вся её многочисленная семья. К этому времени в семье Шимона и Муси дочь Зина, кандидат математических наук, работала в Минстрое; её дочь Инна тоже стала математиком. Сын Леонид, в своё время окончивший Московский авиационный институт, волей судьбы стал главным инженером крупного домостроительного комбината. К началу 90-х годов его дочь успела стать кандидатом математических наук, а сын ещё учился в том же авиационном. Как только появилась возможность, оба они уехали в США и ныне работают там программистами. Сам Леонид последовал за детьми в 1994 году, живёт в Сан-Франциско. Раньше, в 1992 году в Израиль приехала Зина с семьёй. Сейчас её внуки уже учатся в ВУЗах Москвы, а сама она живёт в Израиле. Зине уже за 70, здоровье её подорвано. В 1993 году приехала в Израиль сестра Шимона Фрида. И ныне она живёт в Кармиеле. Шимон и Фрида – двое ныне здравствующих из десяти детей семьи Лейба и Хаи Сиганевичей.
Шимон и Муся приехали в Израиль в 1996 году. Поселились в Ришон ле- Ционе. Шимон и в Израиле по возможности, несмотря на плохое зрение и частицную глухоту, участвовал в работе Совета ветеранов. В Израиле ему сделали операцию, и зрение частично восстановили.
Три года назад ушла из жизни Муся, жена и верный друг, с которой душа в душу Шимон прожил свыше 70 лет. Прекрасная мать и бабушка, талантливый педагог-математик, она сумела передать по наследству любовь к этой точной науке, с которой связали жизнь большинство их с Шимоном потомков.
Уроженец еврейской колонии, талантливый человек, добившийся столь многого своим трудолюбием и упорством, прошедший всю войну, Шимон Сиганевич в свои девяносто семь (!), живя один на съёмной квартире, не сдаётся, с достоинством перенося те обидные парадоксы, с которыми столкнулся на исторической родине, к примеру уже упомянутые 9.5 часов помощи метапелет в неделю. Представляется, что в столь уникальном возрасте любой человек заслуживает гораздо большего внимания и заботы. Тем более – уважаемый ветеран и инвалид войны, всей своей жизнью заслуживший право на почёт и уважение.

Михаил Ринский (972) (0)3-6161361 (972) (0)54-5529955
rinmik@gmail.com
mikhael_33@012.net.il